Наши деревянные — это свободно конвертируемая валюта

Именно этот вывод корреспондент «Честного слова» сделал после изучения проблемы сохранения памятников деревянного зодчества в Томске
Однако, как и в случае с американским долларом, большое количество валюты не всегда идет на пользу. Впрочем, как и ее завышенный или же — наоборот — заниженный курс.
Что же является аналогом СКВ в деревянном зодчестве Томска? Давайте разберемся.
Это, конечно, не бараки первых пятилеток, не типовые восьмиквартирники середины 50-х, не «нахалстрои» всех эпох. Это — памятники архитектуры и истории. Один домик поражает нас обилием излишеств в виде узорчатых наличников и кружевных фризов, а другой, наоборот, ничем не примечателен внешне, но в нем останавливался, например, писатель Радищев, оказавшийся после поездки «из Петербурга в Москву» на пути куда
 более дальнем, проходящем через Томск. Или Михаил Александрович Бакунин, бегущий через наш город из той же самой «глубины сибирских руд», куда в свое время был направлен Радищев.
Их «курс» — статусность. То есть, как говорили при Советах, их разделение на памятники местного, республиканского и всесоюзного значения.
Прежняя терминология стала анахронизмом. Изменилось многое, однако троичность деления осталась. Правда, теперь «три уровня значимости» называют по-иностранному. Но главное не в этом. Теперь им соответствуют три формы собственности: муниципальная для памятников местного значения, региональная и федеральная — для значения одноименного.
Конечно, существует еще список «всемирного наследия» ЮНЕСКО, но мы к нему, к сожалению, отношения не имеем. Да и в банковских терминах это уже куда более солидные активы, нежели долларовая бумажная масса.
Но почему я заговорил о памятниках архитектуры словами левантийского менялы?
Да потому, что проблема, инициировавшая данную статью, лежит вне искусства. Мэром Томска Александром Макаровым она была озвучена примерно так. До каких пор, дескать, мы будем безмолвно смотреть, как разрушаются памятники деревянного зодчества федерального значения, когда центр не дает на них денег, а за свои, по существующим законам, мы не имеем права их ремонтировать?
Прямо скажем, не бином Ньютона. Посложнее.
Дома разрушаются. Особенно деревянные. Сделать с этим что-то сложно.
Но вот вопрос из области парадоксов: а всегда ли нужно? Не будет ли сохранение любой ценой всего и вся поиском копейки при свете догорающей купюры?
Николай Петрович Закотнов, директор муниципального предприятия «Томск исторический», пояснил ситуацию так:
— Действительно, муниципалитет не может привлекать инвестиции в те объекты, которые не являются муниципальной собственностью. Люди проезжают мимо ветхих строений и ругают местные власти, а истинных причин состояния зданий не знают. Эта парадоксальная ситуация сложилась в 1992 году, когда был принят закон «О разграничении собственности». Что мы имеем в соответствии с ним сегодня? Сейчас в Томске 92 памятника истории (региональных и федеральных вместе), 196 памятников архитектуры, шесть памятников искусства. Из них 11 исторических памятников и 31 памятник архитектуры находятся под федеральной охраной. И еще есть 117 объектов архитектуры, которые пока не находятся под охраной государства.
Проблема же в том, что среди памятников архитектуры много жилых домов. И муниципалитет следит за ними и вкладывает в них деньги именно как в жилые дома, а не памятники архитектуры. Возьмем, например, здание на проспекте Ленина, 56. Это двухэтажный жилой дом, который является памятником федерального значения. Как минимум с 1992 года из федерального бюджета не поступало ни копейки на его ремонт. Все годы дом поддерживали на средства местного бюджета.
— В объемах не больших, чем на барак подобной жилплощади?
— Да. Но, слава Богу, сейчас произошли некоторые изменения и есть надежда на лучшее будущее. Недавно вышел закон, по которому с 1 января 2005 года имущество должно делиться по другому признаку. Если в здании находится федеральная структура, то это будет объект федеральной собственности. Если областная — объект региональной собственности. А если жилой дом — собственность муниципальная.
— Николай Петрович, а статусность их при этом изменится?
— Нет. Но когда закон вступит в силу, все объекты, независимо от уровня охраны, станут, скорее всего, муниципальной собственностью. Поэтому есть смысл муниципалитету провести их капитальный ремонт. В августе этого года в федеральный Закон «Об охране памятников» были внесены дополнения. И теперь муниципалитету могут быть делегированы государственные функции охраны памятников. Но для начала у нас, в Томске, должен быть принят нормативный акт об охране объектов культурного наследия на территории Томской области. И в нем должны быть четко прописаны полномочия субъекта федерации, муниципалитета и их ответственность.
— Хватит ли у нас сил содержать все эти памятники?
— На мой взгляд, нет смысла, да и возможностей, сохранять все деревянные дома. Чтобы лицо исторического города не изменилось, достаточно оставить около пятисот деревянных объектов. Об этом наша организация «Томск исторический» написала в специальной программе сохранения памятников деревянного зодчества. Выполнить эту программу должны совместно областные и муниципальные власти.
— За какими районами или улицами власти будут следить?
— Это Татарская слобода, улицы Гагарина и Октябрьская полностью, часть улицы Дзержинского, куски других улиц.
— Николай Петрович, а что будет с такими районами, как Пески, Войлочная заимка? Там только фоновая деревянная застройка, памятников нет, но это — сердце «одноэтажного Томска».
— На Песках действительно памятников деревянного зодчества осталось мало. Что касается «одноэтажного Томска», то не все его постройки так уж ценны. Зачем охранять типовые бараки? К тому же деревянных домов в городе слишком много — около двух тысяч. Мы будем следить лишь за памятниками архитектуры, за уникальными зданиями — их примерно четверть от всех деревянных домов. Те самые пятьсот, о которых я уже говорил. Но для местного бюджета и их слишком много. Будет нелегко.
Останется несколько «оазисов» старого города, но сохранять все не имеет смысла. Подчас это даже вредно. Есть примеры в России, когда центральные части старых городов объявлялись заповедниками. То есть ничего сносить там было нельзя, ничего нового строить тоже. В результате такие районы превратились в медленно умирающие трущобы, потому что частный инвестор туда не пошел. Ему экономически не выгодно брать дом, расселять за свой счет, а потом еще и следить за его сохранностью. Расселение под силу только муниципалитету. И здесь нужен очень взвешенный подход.
В Томске будут нетронутые улицы, но стратегия у нас иная. Есть районы малоэтажной застройки, которые останутся таковыми, есть деревянные районы, где будет разрешено строительство только деревянных новых домов. Часть деревянных построек из других мест будет перенесена туда, но говорить о том, что все останется как есть, нельзя. Это невозможно, да и не нужно.
Старые постройки не были рассчитаны на существование водопровода, парового отопления, канализации. Внесение этих «удобств» разрушает их больше, чем время: то там потечет, то здесь. С этим ничего не поделаешь.
— Да, разрушается все, даже пирамиды…
— Поэтому и смысл в охране лица города другой. Оставить нетронутым его дух, облик в самом главном, в том, что не зависит от наличия того или иного конкретного здания, — вот задача. Деревянные постройки — это наша «валюта», это то, чем Томск может жить в качестве туристического центра Сибири. Но именно в качестве «валюты» деревянный Томск требует к себе отношения экономического. Поэтому мы будем «пускать» в исторический Томск частного инвестора, строго следя за тем, чтобы он не уродовал сложившийся к его появлению облик.
…Николай Петрович еще много говорит о том, каким он хотел бы видеть будущий Томск, а я ловлю себя на мысли, что хотел бы всегда видеть Томск старым, таким, каким он был в годы моего детства. Понимаю, что это невозможно, и утешаю себя тем, что у вектора есть не только «размер», но и направление. И именно оно и делает вектор вектором.
Да, теперь не будет иметь особого смысла деление памятников на уровни ценности. Средством для их сохранения останется только «административный ресурс» да правоохранительная система. Уже никто, кроме них, не сможет заставить владельца следить за своей собственность больше, чем ему нужно. В остальном — экономика.
А потому и относиться к тому эфемерному, что лежит чуть выше пространственных форм какой угодно вычурности, хозяева будут как к СКВ. Ценность которой тоже, кстати сказать, никак не связана с материей, то есть стоимостью бумаги и краски.
Правда, если говорить об изобразительном искусстве, так или иначе всегда присутствующем на банкноте, то красота и самоценность «картинки» тоже к номиналу купюры не имеет никакого отношения.
В целом на будущее не только памятников деревянного зодчества, но и на будущее всего «одноэтажного Томска» можно смотреть хотя и со сдержанным, но оптимизмом. Однако если позиция «муниципалов» и их оценка ситуации понятна, то региональная и федеральная часть вопроса требует оценки и критического рассмотрения.

n

Евгений МАЛИКОВ,
«».
На фото Константина
БУРКИНА: дом по ул. Тверской, 66, построенный архитектором
К. К. Лыгиным, совсем потерялся среди современных кирпичных
построек; постройка архитектора В. Ф. Оржешко по ул. Вершинина, 12 — памятник федерального
значения и жилье для не самых
богатых горожан; здание по адресу:
пр. Кирова, 7 — особняк профессора А. Д. Крячкова, построенный
самим архитектором, размещает ныне музей деревянного зодчества Томска

Comment section

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *